«Мне не нравится, что активизм в экологии — это единственный способ быть услышанным»: Татьяна Лазарева

Ответственность и осознанность — качества, которые все чаще упоминаются в связи с экологией. Без ответственного подхода к потреблению любая программа переработки отходов заведомо обречена на провал. Как сделать так, чтобы экологические проблемы воспринимались серьезно большинством, а не отдельными активистами и волонтерами? И о чем нам говорит переход многих экологических движений в протестный формат? 

Мы поговорили об этом с Татьяной Лазаревой — одной из самых узнаваемых телеведущих, актрисой, певицей, звездой КВН и матерью троих детей, а теперь еще и влоггером с многотысячной аудиторией.

Э: Татьяна, вы участвуете во многих экопроектах и инициативах — фестиваль «Минута для будущего», круглый стол в защиту Байкала, сейчас у вас вышел целый эпизод про экологию. Есть ли планы и дальше эту тему развивать?

ТЛ: Это никогда не было частью моих планов. Это побочный эффект моей популярности, которую я имела в какой-то момент жизни. Мне приходится этим заниматься, потому что у меня чуть больше возможностей просвещать людей, чем у тех, кто менее популярен. Рассказывать им, что они могут сами решать что-то в своей жизни. Что они имеют на это право, а значит, должны понимать свою степень ответственности. И я это делаю по мере сил. Я просто хочу жить точно так же, как и в любой другой стране: быть уверенной в завтрашнем дне, в том, что я часть этого общества и могу влиять на него. Когда люди договариваются друг с другом об общих целях — в одном доме, во дворе, в районе — они могут рассказать о проблеме так, чтобы о ситуации узнали пресса, какие-то известные люди. Тогда просто замять вопрос и пройти мимо уже не получится. В этом и состоит смысл моего участия в каких-то акциях. 

Э: Почему вас заинтересовала тема экологии? Помните ли вы, когда это случилось? 

ТЛ: Я всегда была экосознательной, так как выросла вблизи леса — в академгородке, в Новосибирске — и мы старались не мусорить. Это первая базовая вещь: ты убираешь за собой. Я еще с детства помню, что, например, огрызки и другую натуральную еду можно бросать на землю, потому что это перегной. Т.е. уже тогда у меня появился этот навык: разделять органический мусор и неорганический. Конечно, неорганики в Советском Союзе было немного. Этот дивный экологический советский мир, когда все было многоразовое: сумки, пакеты, стеклянные банки для сметаны и молока, колбаса и сыр в крафтовой бумаге. У нас дольше, чем в других странах не было этого многообразия упаковок. А сейчас, когда я стала об этом задумываться, я поняла, что в мире все очень «запачкано». И, поскольку у меня трое детей, мне приходится думать о том, в каком мире им предстоит жить.

Э: А ваша семья, дети интересуются экологией и экологическими проблемами?

ТЛ: Я бы не сказала, что мы об этом много говорим или дебатируем. Но, мне кажется, им передается мое беспокойство. Когда есть возможность разделять мусор — например, в других странах, где это общепринятая практика — они это делают совершенно спокойно, без какого-либо возмущения и принуждения. Это, что касается старших детей. А младшая дочь учит в школе экологию с самого раннего возраста и, чем старше становится, тем больше погружается в эту тему. Т.е. ее опыт сильно отличается от опыта моего поколения, когда это никого не волновало. 

Э: Как вы и ваша семья в повседневной жизни заботитесь об окружающей среде? 

ТЛ: В Москве, в России для сортировки отходов нужно иметь большую силу воли. Потому то тебя не особо за это агитируют. И ты понимаешь, что здесь это никому не нужно. В России приходится прикладывать достаточно большие усилия, чтобы сортировать отходы, не каждый человек может на них пойти. Для этого необходим очень высокий уровень осознанности. Поэтому максимум, который мы можем делать, это выбрасывать отдельно батарейки и бумагу.

Э: В Москве чуть больше года существует система раздельного сбора отходов — синие баки для вторсырья и серые для прочих отходов. Вы ей пользуетесь?

ТЛ: Пользуемся периодически. Но там тоже нужно разбираться. И нужна большая просветительская работа на уровне государства. Люди откуда-то должны узнать, что лучше покупать сок не в тетрапаке, потому что он не перерабатывается, а в стекле. Очевидно, что пока на государственном уровне не решат проблему утилизации отходов, ничего жителям предложить не получится. Сейчас многие люди занимаются экологическим самообразованием, воспитанием, гражданским активизмом в области экологии — им просто приходится брать на себя те обязанности, которыми, по идее, должно заниматься государство.

Э: В последнее время набирает популярность экологичный образ жизни — люди стараются меньше покупать новых вещей, меньше летать на самолете, использовать личный автомобиль, отдавая предпочтение общественному транспорту. Вы подобным рекомендациям следуете?

ТЛ: Я долгое время жила в Испании, и сейчас, когда я выбрасываю мусор, у меня срабатывает привычка разделять его. И эта привычка сформировалась у меня за несколько лет. Требовать от меня делать здесь то же самое, к сожалению, никто не может. Потому что в Испании было четыре контейнера для разного вида мусора, а здесь у меня возможности сортировать мусор нет. И заставить себя здесь жить по тем же правилам, я не могу. Но в России у меня начинают вырабатываться новые привычки. Например, не покупать в магазине какой-то продукт, если с его упаковкой у меня будут проблемы, или стараться покупать кофе не в стакан с собой, а в свою тару или пить в кофейне.

Э: Т.е. ваш эколайфхак это смотреть из чего сделаны упаковки перед покупкой? 

ТЛ: Я не экоактивист. Я не смотрю из чего сделаны упаковки, но надеюсь, что магазины, которые продают товары, и производители этих товаров берут на себя ответственность. От меня как от потребителя можно требовать только разделять этот пластик, стекло, бумагу и бытовые отходы, но одна я этого делать не буду. Я не буду ходить по магазину и думать еще об упаковках. Если говорить о конкретных вещах, то я всегда отказываюсь от приборов и салфеток при заказе еды доставкой. Для этого нужно всего лишь проскролить ленту заказа немного вниз.

Э: Вы рассказывали, что вас очень волнует проблема мусора. У нас в стране перерабатывается только 7% мусора, полигоны переполнены, люди протестуют против строительства новых полигонов и мусоросжигательных заводов. Как вам кажется, как эту проблему можно решить? 

ТЛ: Это происходит из-за отсутствия обратной связи между государством и людьми. Мы не общаемся с теми, кто принимает решения, они не слышат нас и не знают, как живут люди, какие у них есть требования и пожелания. Это все сопряжено с вопросом «Зачем ходить на выборы?». Многим кажется, что это бессмысленно, потому что ты ни на что не влияешь. Человек просто живет своей собственной жизнью, и тут ему говорят: «Мы около твоего дома сейчас построим помойку.» Тут ты говоришь: «Нет, я не хочу помойку». Но, поскольку у тебя нет возможности каким-то образом влиять на принятие этого решения, то ты пользуешься своим единственным правом: выходишь на улицу и протестуешь.

Но не факт, что тебя заметят и захотят услышать. В этом виновата власть, придумавшая систему, в которой нормально не обращать внимания, не слышать обратной связи. Мол, не важно, что там говорят люди, мы сами знаем, что вам лучше. Я не могу построить мусороперерабатывающий завод, но это могут сделать крупные компании. Так же, как и сказать людям, где и как будет происходить переработка мусора.

Э: Правильно я понимаю, что с вашей точки зрения, активизм становится сейчас главным способом обратной связи с властью? Т.е. вы поддерживаете активизм в этом качестве?

ТЛ: Я бы не сказала, что прямо-таки поддерживаю. Да, мне, безусловно, нравится активизм, но мне не нравится, что это единственный путь общения. Я не хочу выходить на гору Куштау и сталкиваться там в грязи и холоде с такими же людьми на стороне власти. Я не хочу поддерживать такой активизм, но сейчас это единственный способ заявить о себе, другого нам не дают. Мирный протест сталкивается с насильственным сопротивлением, и это приводит к очень плохим результатам. Это неправильно, я не хочу это поддерживать. Я не поддерживаю то, как правительство решает проблемы. Механизмов взаимодействия огромное количество, но, к сожалению, у нас остался лишь один. И то, на мирные акции и одиночные пикеты мы уже не можем выходить. У нас вариант — только ложиться под колеса бульдозеров или писать жалобы.

Э: Следите ли вы за тем, что в области экологии происходит в родном Новосибирске? 

ТЛ: Да, слежу. И там очень большие проблемы с уборкой мусора. Я когда приезжаю, наблюдаю, что все это делается на том же уровне, который был в моем детстве. В 6 утра и в 6 вечера приезжал мусоровоз, и ты должен был с ведром за три минуты добежать — неважно зима это или лето. И, насколько я понимаю, там до сих пор все так и работает. Для 21 века это просто чудовищно. Но это опять говорит о том, что недостаточно хорошо работает механизм связи между людьми, которые этим недовольны, и людьми, которые принимают решения. 

Э: Помимо мусора и переработки, какие экологические проблемы вам кажутся важными?

ТЛ: Перенасыщение товарами в мире. Огромное количество тряпок, вещей. Меня иногда заносит в ТЦ, и я прихожу в ужас. Я не понимаю, кто все эти вещи будет носить, у нас нет столько людей, а у людей нет столько ног, рук, голов и шей. Поэтому я стараюсь не покупать много новой одежды.

Еще в 2000-х годах были организации, которые посылали вещи в деревни. Но сейчас такой переизбыток одежды, что никто не зашивает дырки, а просто выбрасывает вещь и покупает новую. Я стараюсь своим детям объяснить, что это ненормальная ситуация. Говорю, что не буду покупать новый телефон, пока у меня работает старый. Пока у меня окончательно не отвалится носик от чайника, я буду им пользоваться. 

View this post on Instagram

A post shared by Татьяна Лазарева (@lazarevatut)

Тут срабатывает наша советская экономность: не выбрасывать продукты и вещи. В этом, конечно, тоже бывает перекос — когда люди все время действуют по принципу «а вдруг война». Новому поколению не передался этот страх, они спокойно относятся к перенасыщенности рынка и считают, что можно легко все выбросить и купить новое. Но я совершенно точно понимаю, что я не буду выбрасывать вещь только потому, что мне хочется новую вещь. Я не буду выбрасывать зеленую соковыжималку, потому что решила, что моя кухня должна быть красной. Тут мы вновь приходим к утилизации мусора. Я не знаю куда выбрасывать вещи, и, может, поэтому я их не выкидываю.

Десятилетие назад был всплеск, когда экоактивисты могли облить чем-то шубу из натурального меха. А сейчас точно так же обольют шубу из искусственного, потому что у нее большой углеродный след и ее нельзя переработать. В этот момент думаешь, что лучше ходить в тех старых натуральных шубах, которые висят в шкафу. Пожалуй, я такая одна у нас в семье, кроме меня никто об этом не задумывается.

Э: Надеюсь, ваш пример вдохновит и ваших детей тоже. Не знаю, слышали ли вы, но опрос ВЦИОМ недавно показал, что 53% граждан России считают, что экологическая ситуация в стране ухудшается. 35% россиян даже готовы принять участие в экопротестах. Совпадает ли это с вашим личным впечатлением? 

ТЛ: Мне сложно доверять опросам ВЦИОМ. Но я понимаю, что мир за 20-30 лет настолько стремительно изменился, что многие начинают обращать внимание на экологические проблемы. Например, я недавно была в поездке в Хакасии, и там есть известный город Абакан (Абакан был основан в 1931 г. — ред.). Он строился 100 лет назад или около того, и строился в низине. Вокруг него горы, степные ветра там не дуют. И очевидно, что, когда он строился, там не было такого количества машин. Сейчас же он просто лежит в пелене выхлопов автомобильного транспорта. И я содрогнулась, когда увидела со смотровой площадки полностью загазованный город.

Сами жители ничего не могут сделать, только взять и уехать. Или объединиться, но для этого нужно провести огромную просветительскую работу, Создать группы, которые методично будут от властей добиваться решений, предлагать властям эти решения. Эта проблема требует совместных действий людей и правительства. Внедрить альтернативные источники энергии, перейти на электромобили, наладить вентиляцию. Варианты есть, но до этого должен дойти каждый житель Абакана. А пока мы ждем, сами не зная чего. Государство вроде бы должно брать на себя ответственность, мы ему это доверяем, платим налоги, но оно этого не делает.