16 марта в Сколково стартует Международная выставка-форум «Чистая страна». Ожидается, что в мероприятии, организованном Ассоциацией «Чистая страна» при поддержке Минприроды России, в офлайн и онлайн-режиме примут участие порядка 5000 человек.
Александр Власов, руководитель проектного офиса федерального проекта «Чистый воздух», выступит в качестве одного из спикеров на форуме. Накануне мероприятия «Экосфера» встретилась с Александром, чтобы обсудить результаты работы проектного офиса и планы по сокращению выбросов в промышленности, энергетике, на транспорте и в частном секторе.
Э: Начнем с основного вопроса. Какие задачи у проекта «Чистый воздух»? И какую роль играет в нем ваш проектный офис?
АВ: Федеральный проект «Чистый воздух» входит в нацпроект «Экология». Раньше, до принятия указа 474 (Указ президента Российской Федерации »О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года» — ред.), в своей деятельности мы руководствовались 204 указом, где была поставлена цель снижения уровня валовых выбросов не менее, чем на 20%. С вступлением в силу 474 указа президента нам поставлена более амбициозная задача: обеспечить к 2030 году снижение выбросов опасных веществ не менее, чем в 2 раза. Для основных природопользователей, то есть основных вкладчиков в загрязнение атмосферного воздуха, условия становятся более жесткими. При этом, если раньше речь шла об общем объеме выбросов, то сейчас это опасные вещества.
Кроме того, мы фактически становимся функциональным подразделением Росприроднадзора в области выдачи комплексных экологических разрешений (КЭР). Если раньше этим занимался Минпромторг, и все вопросы с наилучшими доступными технологиями (НДТ) относились к их зоне ответственности, то с нынешнего года это является показателем федерального проекта «Чистый воздух». Также для выдачи КЭР мы должны следить, чтобы проводились программы по модернизации производств. Раньше мы ежемесячно получали отчеты со стороны регионов и руководствовались тем, что написано в них. Сейчас же мы агитируем предприятия, чтобы они готовили свои документы на получение комплексных экологических разрешений.
Э: Чем это лучше существующей системы оценки нагрузки на окружающую среду со стороны промышленных предприятий?
АВ: У нас есть 195 закон (Федеральный закон N 195-ФЗ »О проведении эксперимента по и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части снижения загрязнения атмосферного воздуха» — ред.), в рамках которого реализуется эксперимент по квотированию выбросов загрязняющих веществ. Сам эксперимент состоит из нескольких этапов. Первый этап — это получение сводных расчетов. Они составляются по той информации, которая поступает от предприятий по итогам инвентаризации, проводимой предприятиями самостоятельно. Работа по сводным расчетам выявила, что сведения, которые дают предприятия и которые мы видим при инвентаризации, не совпадают с тем, что регистрируют посты наблюдения Росгидромета. Это разница по веществам и их количеству может составлять несколько сотен раз. Это существенная проблема.
Для получения экологического разрешения необходимо проведение инвентаризации, поэтому у нас появляются данные о настоящих инвентаризациях. Наличие КЭР будет также стимулировать предприятия к установке датчиков по выбросам. У предприятия должна быть система дистанционного мониторинга. Таким образом, у всех жителей городов появляется возможность получать объективные и достоверные данные о выбросах того или иного объекта. Сейчас далеко не на всех предприятиях установлены такие датчики, и не все предприятия дают полные данные о качестве атмосферного воздуха и выбросов. Если по итогам инвентаризации у них не фиксируются те или иные вещества, или они нормированы каким-то другим способом, то неизбежно получается, что мы не имеем достоверной картинки.
Данные по загрязнению от предприятий и от Росгидромета могут различаться в сотни раз.
Э: Значит предполагается, что комплексное экологическое разрешение поможет унифицировать выбросы и контролировать, чтобы показатели не расходились с тем же Росгидрометом?
АВ: Да, именно так.
Э: Вы говорите, что сначала предполагалось, что выбросы нужно сокращать на 20%, сейчас задача более серьезная — 50%. В конце прошлого года также поступило предложение от правительства расширить количество городов-участников программы «Чистый воздух» с 12 до 48. Действительно ли есть такая задача? И с чем связана постановка таких амбициозных целей?
АВ: На самом деле, если мы прочитаем текст 474 указа, то там в принципе нет обозначенной географии участия в Федеральном проекте. И можно допустить, что речь идет о всей России. Поэтому вице-премьером (Викторией Абрамченко — ред.) было дано поручение Росгидромету и Роспотребнадзору прислать список городов и список загрязняющих веществ. Росгидромет как раз и составил этот список из 48 городов. Но он вступает в силу с 2024 года, и порядок включения городов еще не понятен и может измениться. Список может меняться каждый год в зависимости от качества воздуха в городах. Например, во время пандемии, казалось бы, все предприятия должны были меньше работать, но произошло как раз обратное. Были введены моратории на проверки, и предприятия воспользовались такой возможностью и не следили в должной мере за выбросами.
Как мы это выяснили? Через жалобы в соцсетях и инициативные группы в городах. В некоторых городах такие группы могут влиять на принятие решений. Это свидетельствует о том, что вопрос экологии стоит очень остро. И как минимум в 12 городах федерального проекта каждый житель понимает, что необходимо фиксировать нарушения и обращать на них внимание властей. А у контрольного ведомства есть возможность ориентироваться на сигналы от населения. Но существует проблема ангажированности определенных инициативных групп. Мы призываем, чтобы люди приходили на площадку проектного офиса и сообщали о загрязнении. Мы не лоббируем интересы каких-то определенных хозяйствующих субъектов, не отстаиваем интересы той или иной группы. У нас возможен открытый диалог со всеми. Главное, чтобы представленная информация была достоверной и качественно обработанной.
Во время пандемии были введены моратории на проверки, и предприятия воспользовались возможностью и не следили в должной мере за выбросами.
Э: Александр, вы рассказывали «Экосфере», что собираетесь привлекать городских, районных лидеров мониторинга воздуха. Вы имели в виду именно такие инициативные группы? Как вообще организован процесс коммуникации?
АВ: В 2020 году в рамках одного из визитов Светланы Радионовой (глава Росприроднадзора — ред.) была проведена встреча с лидерами инициативных групп города Красноярска. Все знают ситуацию с атмосферным воздухом в Красноярске. И жители там настолько активны, что есть определенные сообщества, которые имеют датчики, фиксирующие выбросы. Здесь нужно быть очень аккуратными, потому что датчики должны быть сертифицированы и правильно установлены. Но очень важно было, что люди, которые пришли на встречу, ждали, чтобы их услышали. Там были лидеры мнений и руководители предприятий. И вторые под протокол дали согласие, что лидеры инициативных групп будут посещать предприятия.
С одной стороны, у них появился свободный доступ на предприятия, и они могут дальше транслировать свое экспертное мнение об увиденной картинке. С другой стороны, мы призываем лидеров мнений, чтобы они работали через проектный офис. И мы бы выступали одним фронтом, чтобы никто не перетягивал одеяло на себя, а исключительно работал на достижение общей цели — чтобы воздух действительно стал чище. У нас также есть предложения, которые прорабатываются прямо сейчас. Например, общественные инициативы с возможностью обучения общественных инспекторов. Подобного рода встречи и диалоги очень полезны. Но Светлана Геннадьевна (Радионова — ред.) была расстроена из-за того, что для того, чтобы собрать бизнес и общественные организации за одним столом, ей пришлось приехать в город со специальным визитом. Это неправильно. Люди на местах должны между собой договариваться, а не возбуждать протестные настроения. Потому что с протестными настроениями сложней работать, чем путем разъяснительной работы.
Э: Вы упомянули системы гражданского мониторинга, датчики, например. Реально ли объединить их с государственными и промышленными? Существует ли вообще такая цель, учитывая, что даже датчики и единицы измерения используются разные?
АВ: Паспортом федерального проекта предусмотрены мероприятия, будет сформирована государственная система мониторинга качества атмосферного воздуха. Теми вопросами, которые вы задаете, федеральный проект озадачен уже давно. В рамках такой системы предполагается, что информация от всевозможных участников проекта — и от юридических лиц, и федеральных органов власти, и региональных органов власти, и от иных источников — будет загружаться в эту информационную систему. Эти данные будут обрабатываться самой системой, и в итоге предполагается, что они будут доступны для пользователей. То есть жители смогут увидеть картинку, которую выдает система как некий интерфейс о качестве воздуха в городе на данный момент.
Э: То есть задача объединения результатов наблюдений просто техническая? И она осуществима с помощью уже существующих способов унификации данных, несмотря на то, насколько они разные и разные вещества измеряют?
АВ: Да, вопрос унификации очень непростой, поскольку он относится к разным ведомствам. Для Роспотребнадзора первично благополучие, жизнь и здоровье человека и соответствующий перечень веществ, у Росприроднадзора — это охрана окружающей среды и все, что с этим связано, у Гидрометцентра — это своя история. Безусловно, это три очень разных подхода и три разных методики получения сведений о загрязнении воздуха. Но сама система разрабатывается так, чтобы все это унифицировать и обсчитывать. Как это будет реализовано на практике? Сейчас сложно что-то предугадать, но задача поставлена амбициозная. И сама система мониторинга качества атмосферного воздуха должна стать модулем в общей системе мониторинга качества окружающей среды. Это задача, поставленная президентом.
Э: Более конкретный вопрос — поскольку вы упомянули Красноярск — там за последние несколько недель системой мониторинга AirVisual четыре раза фиксировалось максимальное по миру загрязнение воздуха. Как относится к таким антирекордам?
АВ: Есть AirVisual, но нужно не забывать, что показатели, которые фиксирует данная система ориентированы не на значения, установленные Российской Федерацией, а на значения, установленные международной классификацией. И это разночтение коренным образом меняет общее понимание. То есть жители городов, видя на своих датчиках красный или оранжевый уровень загрязнения воздуха, хватаются за голову. Потому что значения в той системе измерения, которую использует AirVisual, просто так устроены. В нашей системе измерения эти превышения не фиксируются. Безусловно, мы должны в первую очередь руководствоваться системой измерения, принятой в России, за которую отвечает Росгидромет.
Э: Тем не менее какую-то проблему с качеством воздуха эти показания фиксируют? Как вам кажется, с чем связаны настолько высокие показатели именно в Красноярске? Речь идет только о выбросах промышленных предприятий, или тут сказываются и другие факторы?
АВ: Конечно, речь идет не только о промышленной активности. Есть проблема с транспортом, есть проблема с автономными источниками теплоснабжения. Все прекрасно понимают, что выбросы от частного сектора тоже играют значительную роль. Основным источником топлива до сих пор остается уголь. И рельеф самого Красноярска, каким образом там распределяются воздушные массы, и почему «черное небо» накрывает центр города — это все складывается из системы факторов. Поэтому мы прорабатываем возможность исключения основного источника загрязнения — то есть использования угля в качестве топлива. Например, рассматривается его замена на электричество. Такие проекты сейчас прорабатываются Россетями. Изучается возможность централизованного электротеплоснабжения. Пока в пилотном режиме прорабатывается один из районов центральной части Красноярска. Мы смотрим не только в сторону промышленности.
Э: Если мы говорим о промышленности, то почему предполагается, что получение предприятиями комплексных экологических разрешений позволит сократить выбросы?
АВ: У промышленности свои выбросы, свои вклады в загрязнение атмосферного воздуха, и они понятны всем. Но если возвращаться к инвентаризации, там тоже кроется определенная проблема. Вот, мы получим достоверные сведения от этих инвентаризаций, и предприятия тогда будут вынуждены пересматривать свои действующие экологические программы, потому что они могут уже не соответствовать стандартам. Если они придут за КЭР — а действующий федеральный закон обязывает тех, кто входит в 1-2 категории (т.е. всего около трехсот предприятий), это сделать до 2024 года — то они не смогут его получить. На сегодняшний день КЭР получили около 20 предприятий.
Это большая проблема, потому что, как показывает практика, получение разрешения занимает не менее года. Поэтому мы ожидаем сильный ажиотаж со стороны предприятий. Те, кто не занимаются этой проблемой, те, кто сейчас стоят в сторонке и думают — «в 2023 году мы как-нибудь выкрутимся» — нет, так не получится. Существующими федеральными нормами установлено, что штрафы для тех, кто не получил КЭР, вырастут стократно. То есть, если предприятие платило за негативное воздействие миллион рублей, то теперь оно будет платить 100 миллионов.
Э: То есть предприятия теперь действительно будут вынуждены следовать стандартам качества воздуха и получать КЭР — иначе они просто не смогут продолжить работу?
АВ: Предприятия узнали об этом не вчера. Закон был принят еще в 2017 году, и вступил в силу с 2019 года.
Э: С чем, как вам кажется, связана такая задержка с получением КЭР?
АВ: Наверное, проблема в среднем звене. Потому что, если бы конечный бенефициар, то есть собственник бизнеса, понимал, насколько все в дальнейшем может подорожать и сколько проблем это может ему создать, то собственники бы более активно настраивали своих топ-менеджеров на получение КЭР. Еще один аспект, касающийся перехода на КЭР — это существующие технологические нормативы. По некоторым видам отраслей — например, в угольной отрасли — они, если мы говорим про наилучшие доступные технологии, настолько лояльны для предприятий, что если их называть НДТ, то можно отбросить все и переместиться в 90-е годы, или еще раньше. И количество выбросов, если мы будем принимать эти технологические нормативы, точно снизить не удастся.
Э: Если регулировать выбросы предприятий должно помочь внедрение КЭР, то как быть с бытовыми выбросами? Возможно ли организовать массовый переход на менее загрязняющие источники электроэнергии и тепла и более «зеленые» транспортные средства?
АВ: Да, мы говорим об этом. Два города, как минимум — Чита и Красноярск — имеют возможность перейти на электротеплоснабжение, если коллеги из Россетей смогут это реализовать. Но это можно сделать только за счет перекрестного субсидирования. Но здесь мы войдем в противоречие с Федеральной Антимонопольной службой, то есть с основными регуляторами. Или же необходима компенсация из средств федерального или регионального бюджета. Сейчас прорабатываются разные варианты перехода, в том числе с участием внебюджетных источников.
Э: А транспорт вы берете в расчет как источник загрязнения?
АВ: Безусловно, транспорт тоже является одним из основных источников загрязнения атмосферного воздуха. Автодорога, как объект негативного воздействия присутствует во всех городах-участниках федерального проекта «Чистый воздух». Не нужно забывать, что люди не хотят ездить в грязном или сломанном транспорте. И проблема регионов в том, что без модернизации существующей инфраструктуры обеспечить сокращение загрязнения воздуха в этом секторе не получится. Если сейчас они пользуются дизельными автобусами, то необходим переход на газовые автобусы и строительство либо модернизация существующей инфраструктуры, в том числе обслуживающей инфраструктуры. Помимо выбросов, здесь выгода для регионов еще и в том, что из 100 автобусов будет выходить не 30, а 90 или все 100. Потому что они будут новые, и их будет обслуживать другой персонал и по другим стандартам.
Э: И последний вопрос. Что будет считаться успешным завершением проекта «Чистый воздух» в 2024 году?
АВ: Как сказал президент, успехом будет, если, открыв форточку, каждый житель города сможет ощутить, что воздух стал чище.
