Во-первых, необходимо вкратце осветить историю вопроса. Мировая борьба с выбросами парниковых газов, ведущими к глобальному потеплению, идет не первое десятилетие. Еще в 1988 году под эгидой ООН была создана Межправительственная группа экспертов по изменению климата, а спустя 4 года — принята Рамочная конвенция ООН об изменении климата, провозгласившая всеобщую цель: добиться стабилизации концентраций парниковых газов в атмосфере на таком уровне, который не допускал бы опасного антропогенного воздействия на климатическую систему.
Россия с 1994 года является стороной Конвенции и обязана принимать «соответствующие меры по смягчению изменения климата путем ограничения своих антропогенных выбросов парниковых газов и защиты и повышения качества своих поглотителей и накопителей парниковых газов» (статья 4.2(а) Конвенции).
Между Сциллой и Харибдой
Здесь необходимо отметить, что экология и экономическая целесообразность, как правило, находятся на разных чашах весов, причем обычно приоритет отдается экономике. Оно и понятно: экономические последствия считать легче, они очевидны и осязаемы, в отличие от туманных будущих угроз. Построенный завод будет давать прибыль, рабочие места и налоги сразу же, а вот что там будет спустя десятилетия от накопленных выбросов СО2 — это еще надо посмотреть, посчитать, подумать. Именно этим объясняется скромность результатов попыток привести мировой выброс парниковых газов к приемлемому уровню.
Беднейшие страны кричат, что на экологию средств не хватает, потому что есть нечего, развитые — что если будем чересчур усердствовать в экологических расходах, растеряем конкурентные преимущества и скатимся к беднейшим. И вообще, что толку сокращать выбросы, когда из соседних государств все равно нанесет? Тем не менее, время идет, растет объем накопленных данных о механизмах изменения климата, и постепенно приходит понимание, что угроза серьезная, а предпринимаемых усилий явно недостаточно. Даже Трамп к 2020 году признал угрозу, несмотря на годы климатического скептицизма.
От Рамочной конвенции к Парижскому соглашению
В развитие Рамочной конвенции ООН в 2015 году было подписано Парижское соглашение, поставившее конкретную цель: удержать прирост глобальной средней температуры намного ниже 2 °C сверх доиндустриальных уровней и приложить усилия в целях ограничения роста температуры до 1,5 °C. Чтобы достигнуть данной цели, государства-участники должны предпринимать максимум усилий для преодоления глобального пика выбросов парниковых газов, а также координировать свои усилия в данном направлении. Для этого каждая страна должна регулярно предоставлять информацию о своем вкладе в общее дело. На развитые страны возложена обязанность предоставлять финансовые ресурсы странам развивающимся для борьбы с потеплением.
В России во исполнение обязательств в сфере регулирования выбросов парниковых газов и подготовки к ратификации Парижского соглашения распоряжением Правительства РФ от 03.11.2016 N 2344-р утвержден План реализации комплекса мер по совершенствованию государственного регулирования выбросов парниковых газов.
В рамках данного плана не позднее июня 2019 года предусматривалась подготовка проекта федерального закона о государственном регулировании выбросов парниковых газов. Как указано выше, закон был подготовлен и спешно принят только в 2021 году. Таким образом, принятие закона произошло спустя более четверти века после присоединения России к Конвенции и на 2 года позже изначально запланированного Правительством. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.
Ограничит ли закон выбросы парниковых газов?
Теперь перейдем к самому документу, и тут выясняется, что название закона — «Об ограничении выбросов парниковых газов» — мягко говоря, не вполне оправдано.
В действительности об ограничениях в законе речи не идет. Фактически содержание закона можно свести к трем позициям:
1) поэтапно вводится система отчетности крупных эмитентов об объемах выбросов парниковых газов;
2) закладываются законодательные основы (в основном понятийный аппарат) регулирования климатических проектов;
3) вводится новое понятие — углеродные единицы, которые, по задумке авторов закона, должны засчитываться российским предприятиям при пересечении границы продукцией, товарами и при оценке их углеродного следа.
И это все. Гора родила даже не мышь, а мышонка. Никакого ограничения выбросов нет и не предполагается.
Забота о будущем планеты или адаптация к углеродному налогу ЕС?
Возникает резонный вопрос: а зачем тогда было огород городить? Ответ на этот вопрос мы можем найти в стенограмме обсуждения закона. Его авторы прямо говорят: причина в том, что Евросоюз готовится ввести углеродный налог, потери российских компаний могут составить до 7,6 млрд. евро в год, а значит, надо что-то делать.
Причем, как следует из обсуждения, и некоторые депутаты, и сами авторы закона ставят под сомнение сам факт угрозы глобального потепления, сводя все аргументы к необходимости защитить интересы отечественных экспортеров. Сама идея необходимости борьбы с глобальным потеплением сместилась в разряд одиозно-либеральных идей, отношение к которым в текущей политической ситуации понятно.
Интересно, что даже реестр сведений о выбросах — то, чему посвящена основная часть закона — будет функционально бесполезным, поскольку не будет включать информацию о выбросах парниковых газов, образовавшихся в результате деятельности в интересах обороны страны и безопасности государства. Учитывая, что Россия является чемпионом по тратам на оборону (в процентах к ВВП), информативность реестра крайне сомнительна.
Получается, что вместо фундаментального документа, призванного бороться с парниковыми газами как основным источником глобального потепления, из-под пера законотворцев вышел декларативный документ, основной назначение которого — помочь российскому производителю в нелегкой борьбе за европейский рынок.
Такое состояние дел не может не удручать. Очевидно, что экологическая повестка, несмотря на вроде бы наметившуюся в 2020 году позитивную тенденцию, оказывается в тени совершенно других интересов. Исполнение международных экологических обязательств перед другими государствами и собственными гражданами подменяется лоббированием интересов крупнейших компаний.
