14 июля, после долгих обсуждений, Еврокомиссия опубликовала первые официальные предложения по климатическому плану «Готовность 55» (Fit for 55), цель которого — сокращение выбросов на 55% по сравнению с 1990 годом. Этот план является частью «Зеленого курса» Евросоюза и предполагает введение ряда комплексных мер в области климатической, энергетической, сельскохозяйственной, транспортной и налоговой политики ЕС.
Россию в первую очередь затронет «внешняя» сторона климатического плана — а именно, нашумевший пограничный компенсационный углеродный механизм (CBAM, Carbon Border Adjustment Mechanism), у нас больше известный как «углеродный налог». На 291 страницах предложения по СВАМ детально описываются основные принципы функционирования механизма. В Минэкономразвития уже оценили потенциальные убытки России от обсуждаемых мер в $1,1 млрд. А глава министерства Максим Решетников высказал сомнение, что введение механизма соответствует правилам ВТО и обусловлено исключительно климатической необходимостью, а не экономическими интересами стран ЕС.
Европейский зеленый курс, углеродный налог и что они значат для России
Но программа «Готовность 55» подвергается критике не только со стороны России, которая из-за CBAM и заявленного Евросоюзом перехода на возобновляемые источники энергии может потерять большой рынок сбыта. Разбираемся, почему многие эксперты скептически отнеслись к «черновику» Зеленого курса.
Не готовы к 55?
В первую очередь, опубликованный план вызвал серьезные опасения и разногласия внутри самого Евросоюза. Как сообщает Financial times, из 27 членов Еврокомиссии один — представитель Австрии, Йоханнес Хан — проголосовал против и еще шесть представили детализированные возражения по планам ужесточения тарифов на выбросы углерода (которые теперь коснутся сфер авиаперевозок, логистики и строительства) и внедрения более жестких стандартов по выбросам для производителей автомобилей.
Настроение на пресс-конференции посвященной публикации плана и, по неслучайному совпадению, прошедшей в тот же день, что и историческое наводнение в Германии, было далеким от единения в борьбе с общей проблемой.
Секретарь Комиссии Урсула фон Ляйен появилась на сцене в сопровождении шести своих коллег, но, как отмечают наблюдатели, вместо того, чтобы объяснить необходимость и срочность «зеленого перехода» перед угрозой климатического кризиса, члены комиссии пустились в обсуждение технических деталей плана.
Таким образом пресс-конференция стала отражением внутренних противоречий и тяжелых переговоров вокруг предлагаемого климатического плана. Мера, которая вызывает больше всего вопросов внутри Евросоюза — увеличение цены на углерод. Ее продвигает Германия, но критикуют многие экологические организации и другие страны ЕС. Противники повышения цены на углерод доказывают, что такая политика фактически заставит платить за выбросы самые бедные слои населения — повышение цен коснется не только электроэнергии, но еще и автомобильного топлива, и отопления. Это, в свою очередь, может вызвать протесты, подобные «Желтым жилетам» во Франции. Представители бизнеса и промышленности также выступили против этой меры — они утверждают, она лишает их средств на инвестиции в «зеленые» технологии.
Те, кто поддерживает проект, например, британский историк-экономист, профессор Колумбийского университета Адам Туз, отмечают, что, вопреки стереотипам, повышение цен на углерод не сыграло ключевой роли для протеста «Желтых жилетов» и более того, ударило преимущественно по населению с доходами значительно выше среднего. Сторонники «Готовность 55» также напоминают, что в проекте заложена возможность финансовой компенсации за возможный ущерб для тех, кого предлагаемые изменения затронут в наибольшей степени — как раз из собранного налога на углерод. Для этих целей Комиссия предложила создать 72,2-миллиардный Социальный климатический фонд (Social Climate Fund). В сочетании с вкладами стран-участниц это позволит задействовать 144,4 миллиарда евро для борьбы с социальными последствиями новой климатической политики ЕС. Тем не менее часть экспертов полагают, что этого недостаточно, поскольку помимо помощи беднейшим домохозяйствам, Евросоюзу из этих средств также необходимо адаптировать дома и инфраструктуру к последствиям глобального потепления и декарбонизировать транспорт.
Так ли страшен CBAM?
Несмотря на первоначальные апокалиптичные оценки, обещавшие российской экономике ежегодный ущерб в $7,6 млрд, при ближайшем рассмотрении пограничный компенсационный углеродный механизм оказался вовсе не так страшен.
После изучения документа аналитики снизили оценки будущих потерь, хотя косвенное влияние CBAM пока спрогнозировать сложно. Влиятельнейшая консалтинговая компания McKinsey, например, предполагает, что несмотря на значительное снижение краткосрочных рисков, к 2026-27 гг. потери российских компаний вырастут вместе с постепенной заменой квот на выбросы на налог, расширением области действия CBAM на новые отрасли и т.д.
Тем не менее вице-президент и совладелец «Лукойла» Леонид Федун уже заявил, что российские нефтяные и газовые компании «глубоко выдохнули», поскольку для их отрасли трансграничное углеродное регулирование вводить не собираются, а основная нагрузка ляжет на производителей стали, алюминия, удобрений и цемента. Кроме того, CBAM вступит в силу позже, чем ожидалось.
Если для российской экономики ущерб CBAM будет ниже ожидаемого, то об общемировых и российских планах сокращения выбросов и борьбы с антропогенным изменением климата можно скорее сказать обратное. По словам главы департамента мировой экономики ВШЭ и заведующий Научно-учебной лабораторией экономики изменения климата Игоря Макарова, в предлагаемом виде углеродный механизм приведет скорее к перенаправлению потоков торговли углеродоемкой продукцией, чем к сокращению глобальных выбросов парниковых газов, создавая «неверные стимулы» для компаний и правительств третьих стран.
В отличие от обнародованного в начале лета черновика предложения по CBAM, меры обозначенные Еврокомиссией на официальной презентации «Готовность 55» оказались значительно более мягкими. В чем это выражалось? Во-первых, до 2035 сохраняется механизм бесплатных квот с постепенным (на 10% в год) сокращением их количества, начиная с 2026 года. Соответственно, только с 2026 года пропорционально отказу от квот начнет учитываться объем выбросов в готовой продукции, поступающей в ЕС из третьих стран.
При этом размер углеродного следа, попадающего под действие трансграничного регулирования, будет рассчитываться не от значения самых углеродоемких компаний Европы в данной отрасли, как предлагалось ранее, а по среднеотраслевой углеродоемкости страны-экспортера. Как отмечает Марков, такая схема серьезно подрывает перспективы декарбонизации в России. Поскольку углеродный механизм будет рассчитываться по углеродному следу конкретного товара, а не компании этот товар производящей, компании смогут просто перенаправить логистические потоки, отправляя в Европу более «чистую» продукцию и оставляя самые углеродоемкие товары внутри страны. Необходимость сокращения выбросов всего производства и цепочки поставок таким образом отпадает. Внутри страны это может создать еще большее сопротивление проектам декарбонизации, чем то, что уже существует на данный момент. Таким образом климатические перспективы CBAM выглядят достаточно туманными.
Впрочем, текущую ситуацию вряд ли можно назвать радужной и для российских производителей. Помимо трансграничного регулирования, Евросоюз представил целый пакет климатических мер, которые могут гораздо сильнее повлиять на экономику нашей страны. Взять хотя бы планы ЕС к 2030 году увеличить долю возобновляемой энергетики до 40% и сократить общий объем энергопотребления на 35%, а к 35 году — полностью отказаться от ДВС. Это значительно сократит один из крупнейших внешних рынков углеводородов.
Городу и миру
Можно ли назвать «Готовность 55» историческим и необходимым шагом для достижения Евросоюзом взятых на себя обязательств по декарбонизации? Безусловно. Стоит ли рассчитывать, на то, что все предложенные меры будут воплощены в жизнь? Скорее всего, нет. Достаточно ли этих мер, чтобы предотвратить катастрофические сценарии глобального потепления? Нет, не достаточно.
Как сказал замглавы Еврокомиссии Франс Тиммерманс, достижение суммарных нулевых выбросов к 2050 году будет «чертовски сложной задачей, но просто представьте на секунду цену бездействия». Учитывая, что взятые обязательства уже оцениваются большинством климатических моделей как недостаточные для удержания потепления в рамках 1,5 градусов, цена компромисса между действием и бездействием тоже может оказаться очень и очень высокой.
Достижение суммарных нулевых выбросов к 2050 году — чертовски сложная задача, но просто представьте на секунду цену бездействия»
— Франс Тиммерманс
Параллельно с тяжелыми переговорами вокруг «Готовность 55», предложенного Еврокомиссией, в Конгрессе США не менее тяжело шли переговоры вокруг климатического и инфраструктурного плана президента Байдена. В результате первоначальный план оказался урезан практически в 5 раз: с $2600 млрд. до $550 млрд. Все это свидетельствует о том, что борьба с климатическим кризисом — это в значительной мере борьба политическая, а не просто технологическая задача, которой нужно найти решение.
Что все это значит для России и развивающихся стран?
Если в своей климатической политике Россия и развивающиеся страны будут ориентироваться исключительно на нивелирование экономического ущерба от мер, принимаемых ЕС и другими развитыми странами, то выбросы парниковых газов могут не только не сократиться, но и возрасти. Просто источники этих выбросов окажутся сконцентрированы в развивающихся странах — еще в большей мере, чем это происходит сейчас. Один только CBAM помимо России затрагивает десятки стран Третьего мира, для которых он станет гораздо более тяжелым бременем, чем для нашей страны. Речь идет о Мозамбике, Гвинее, Сьерра-Леоне, Гане и Камеруне, которые экспортируют в ЕС алюминий, Замбии и Зимбабве (сталь), Марокко (электричество), Алжире и Египте (удобрения).
Пока большинство развивающихся стран относятся к климатической политике развитых в лучшем случае критически и с явным скепсисом, воспринимая ее как палки в колеса своего экономического развития от тех, кто этого развития уже добился. Но для достижения общемировых целей по сокращению выбросов необходимо, чтобы развивающиеся страны предлагали свои — и желательно совместные — программы сокращения выбросов. Политика в области климата не может быть исключительно реактивной. Иначе Россия и другие страны будут лишь подстраиваться под правила игры, которые прямо сейчас создают ЕС и США вместо того, чтобы разрабатывать и осуществлять программы по снижению выбросов.
